инспекция домика

Снаружи домик напоминает надкушенный гриб, и это ощущение усиливается в интерьере, причем, у разных людей по-разному: никто с кондачка не постигает, что архитектор имел в виду, и где вообще здесь курят и смеются.

Ле Корбюзье был пьян. Окошки разные во всех семи комнатах – но не так, как в Нотр-Дам дю О в Роншан, а чуть более нелогично и безобразно. Площадь дома составляет около трех тысяч квадратных фитов, но жить там почти негде: масса комнаток сомнительного назначения, вроде «Г»-образного предбанника, оттяпанного у пространства, в котором можно было бы хоть рисовать, хоть кувыркаться. Я не точно знаю значения слова «баскетная», но она там есть. Под нее приспособлен (точнее, убит) атриум, в который можно войти только через кухню западного крыла. Этот квадратный колодец имеет единственное окно – в ванную на втором этаже. Чего, простите, ради? Видимо, архитектор рассчитывал застать здесь все семейство, подглядывающим за намыленным призраком. Что ж, видимо, сей «призрачный вуайеризм» – наследие готической архитектурной школы, отголоски которой чувствуются здесь, в Поттстауне, штат Пенсильвания, в доме на Вест-Маркетстрит. Он построен 110 лет назад, и сегодня его продают foreclosure, по весьма низкой цене।Рассматривать это строение как «машину для жилья» – по заветам того же Ле Корбюзье – в принципе, можно, – представляя себе «машиниста» персоной страстной и мятущейся। Ни одна комната не лежит в одном уровне с соседней: обязательно нужно либо спуститься, либо подняться на пару ступенек. Ну, и, конечно же, свернуть, обогнуть, миновать внезапный тупик и т.д. В таких обстоятельствах нужно особенно бережно относиться к рогам и другим выпирающим частям тела. Помпезная лестница, вся сплошь из архитектурных излишеств, расположена так, что по ней можно только униженно ползти. Хотя... где-нибудь в каморке за секретной дверцей наверняка найдется гриб, откусив которого почувствуешь себя значительно меньше ростом, и минуешь препятствие, не замечая потерь.